– Попутного тебе ветра, «Гарцующее Облако».
Еще один глоток. И тогда она улыбнулась.
– Филип!
– Да, сэр Уильям?
– Вот, возьмите вот это. Наши остальные депеши готовы?
– Да, сэр. Я снял дополнительные копии с обоих дознаний, свидетельств о смерти и так далее. Я заберу из сейфа ваши послания губернатору с пометкой «лично и конфиденциально», и это будет все. Мне лучше самому доставить почту на «Облако».
– Да, это разумно. У меня есть еще одно письмо. Дайте мне пару минут. – Уставший от долгого писания, неослабного напряжения последних дней и грызущего сердце сознания того, насколько Иокогама открыта для нападения, сэр Уильям встряхнулся, прогоняя головную боль, задумался на мгновение, взглянул, чист ли кончик пера, выбрал наиболее представительный из официальных бланков и твердой рукой написал:
Дорогая миссис Струан. Я посылаю вам это письмо с правительственной почтой на борту «Гарцующего Облака» по особым причинам, как официальным, так и личным.
Во-первых, я бы хотел принести вам свои глубочайшие соболезнования по поводу несчастной кончины вашего сына, коего я числил своим другом, а также коллегой. Во-вторых, обстоятельства и факты его брака и смерти изложены под присягой в официальном дознании, полная копия которого прилагается.
По моему убеждению, их бракосочетание на борту корабля является вполне законным – я обратился к главному стряпчему за официальным постановлением по этому вопросу.
Я глубоко убежден, что миссис Анжелика Струан ни коим образом не причастна к смерти своего мужа и не несет за нее никакой ответственности – факт, подтвержденный медицинским свидетельством, которое подписали доктора Хоуг и Бэбкотт (оно является частью документов проведенного дознания) и которое, без сомнения, будет передано вам лично.
По моему глубокому убеждению, причиной смерти вашего сына стали раны, нанесенные ему во время неспровоцированного нападения на Токайдо, где он фактически и был убит. Король, или даймё, отдавший приказ о нападении, до сих пор не предстал перед судом. Я заверяю вас, что он не уйдет от правосудия.
По моему глубокому убеждению и личным наблюдениям, ваш сын был влюблен в мадемуазель Ришо до степени одержимости и склонял ее к браку всеми мыслимыми для него способами. Она отвечала на его чувства самым достойным образом, являя нам образец истинной леди. Она храбрая молодая женщина, и все уверения в противном могут быть только ложью, распространяемой негодяями.
И последнее, по моему убеждению, ваш сын хотел быть похороненным в море, как и его дед. Его…
Сэр Уильям остановился на мгновение в нерешительности; все это время он подбирал слова с большой осторожностью. Он сформулировал свою мысль, потом тем же твердым, сильным почерком продолжил:
Его вдова упорно настаивала на том, что это должно быть сделано, здесь, желая выполнить его последнюю волю (мы пока не обнаружили ни завещания, ни другого официального документа за его подписью, указывавшего бы на это), но я верю, что он хотел именно этого. Я отклонил просьбу вдовы и решил, что его останки должны быть отосланы в Гонконг к вам. – Он снова замешкался, перебирая в уме многочисленные варианты, потом написал: – Я настоятельно рекомендую исполнить эту просьбу. Остаюсь, мадам, вашим покорным слугой.
Некоторое время он раздумывал, потом подошел к буфету, налил себе бренди, выпил и снова сел к столу. Теперь он внимательно прочитал письмо. Дважды.
Он сделал несколько исправлений и изменений и переписал письмо набело, поставив внизу подпись: Посланник Ее Королевского Величества в Япониях. Перечитал еще раз. Теперь он был удовлетворен. Ключевыми изменениями были следующие: после «она храбрая молодая женщина» он вычеркнул «и все уверения в противном могут быть только ложью, распространяемой негодяями» как инспирирующее вопрос: «какие уверения?», добавив вместо этого и я настоятельно препоручаю ее вашей доброте. После слов «похороненным в море» он убрал «как его дед», не зная доподлинно, правда ли то, что он услышал.
– Гораздо лучше, – сказал он вслух. – Получается уже не так колюче. Весьма удачное выражение: «я препоручаю ее вашей доброте», – подумал он, хотя одному Богу известно, что эти две женщины в конце концов сделают друг с другом. Неделю назад я был готов поспорить, что равного поединка не получится, однако сейчас я уже не так в этом уверен.
С благодарным вздохом он открыл свой настольный дневник и добавил имя Тесс Струан к длинному списку лиц, которым отправил письма сегодня с «Гарцующим Облаком». В глаза ему бросилась пометка, сделанная 9 числа, во вторник: «Малкольм Струан обвенчался с Анжеликой Ришо на «Жемчужине» при попустительстве Кеттерера». Это было написано по-русски, как и весь дневник, – привычка всей жизни, которую воспитала в нем его русская мать, – это позволяло ему держать записи в секрете от большинства глаз, а также не терять беглость в языке. Мысль о матери напомнила ему о другом. Его пальцы отыскали в новом, на 1863 год, дневнике страницу с 11 января, и он поставил на ней знак вопроса, сопроводив его записью: 11 января Примерно в это время мы должны уже знать, находится А в положении или нет. Ребенок Малкольма значительно облегчил бы ей жизнь, хмурясь, подумал он.
Он уже решил сделать все, что в его силах, чтобы помочь Анжелике, из-за того достоинства, с которым она держалась вчера, и сегодня на причале, из-за того удовольствия, которое она доставила ему танцами, и смехом, и радостной легкостью, привезя все это с собой в Иокогаму, и еще потому, что она была француженкой со всей утонченной кокетливостью, в которой француженки не знают себе равных.
Он улыбнулся. И в самом деле, Анжелика, вы француженка. А мы британцы, и не дураки – вот почему мы правим всем миром, а французы – нет.
– Филип!
Сэратар и Андре стояли у окна. «Гарцующее Облако» развернул фоковые паруса, марсели, брамсели и бом-брамсели и теперь на всех парусах, с попутным ветром, устремился в просторы океана. Много других людей тоже провожали его глазами, завидуя, ревнуя, страстно желая плыть сейчас на этом красавце, владеть им или быть его капитаном. Многие раздумывали о его грузе, об Эйнджел, которая уезжает завтра, и о том, какой станет жизнь здесь без нее, и о судьбе писем, отправленных с ним.
– Даст ли посол де Жеруар свое согласие, Анри? – спросил Андре.
– Да, он обязан мне многими услугами, деятельность нашей миссии здесь становится с каждым днем все эффективнее, и тот тайный визит Ёси, который вы обещали мне и который я обещал ему, состоится. Не так ли?